— Короче говоря, мы должны принять на себя удар основной группы Врангеля, — заключил Бахтуров.
— А поэтому мы ударим первые и разобьем его по частям, — сказал Морозов с решительным видом. Он приказал Злобину сообщить обстановку начдиву шестой с предложением координации действий и немедленно послать донесение командарму. Говоря это, Морозов не мог даже подумать, что по роковой случайности донесение не попадет в руки Буденному и его дивизии, самой малочисленной, придется вступить в единоборство с сильнейшим противником.
Еще ночью с юга снова подул теплый ветер. К утру снег подтаял, и кое-где завиднелись проталины. Шлепая по лужам, лошади бежали размашистой рысью. Сизый пар вился над колонной.
Позади Морозова, сразу же за штабным эскадроном, шли батареи. Припотевшие лошади звонко забивали подковами.
Совсем рассвело. Среди разорванных туч проглянуло солнце. На снегу заискрились золотистые блестки.
— Вон они, Федор Максимыч! — сказал Бахтуров, все время зорко смотревший вперед.
По холмам мелкими группами скакали всадники. За ними с вьющимися по ветру штандартами, блестя пиками, выходили в степь конные полки.
Морозов приказал открыть артиллерийский огонь по противнику и, сделав рукой знак, остановил лошадь. Он видел, как идущая навстречу ему кавалерийская дивизия, остановившись, спокойно выстраивала развернутый фронт.
— Ишь, сволочи, прах их возьми! Как на картине стоят! — проговорил подъехавший к Морозову Василий Васильевич.
— Чувствуют силу, вот и красуются, — подхватил Колпаков, оглянувшись на Злобина, который говорил что-то Бахтурову.
Почти одновременно и с той и с другой стороны ударили пушки. Над степью нависли клубочки разрывов.
Приняв решение, Морозов бросил обе бригады в атаку во фланг противника.
— Товарищ Злобин, — говорил он, — пошли связного в третью бригаду. Пусть быстро подходит сюда и встанет в резерв вместе со штабным эскадроном…
Взяв бригаду, Колпаков повел ее на сближение. Его беспокоило только одно обстоятельство: выдержат ли атаку молодые бойцы, впервые принимавшие участие в деле? Поэтому он еще перед выступлением, по мысли Бахтурова, приказал командирам полков так перемешать молодых, чтобы в каждом ряду был и старый боец.
«Ничего, — думал он, — ребята хоть и молодые, но, видно, хорошие. И мы когда-то были такими, а славно дрались».
Повернувшись к бригаде, он подал команду. Полки перешли с рыси в галоп. Задрожала земля. Громкий крик потряс воздух.
Впереди лежала холмистая степь. По ней с топотом, храпом и бряцаньем оружия бурей мчались навстречу две массы всадников.
«Вторая бригада уже атакует! Молодец Василий Васильевич», — подумал Колпаков, выпуская во весь мах жеребца и видя, что вторая бригада уже врубилась в противника. Это была его последняя мысль. Из-за холма почти в упор грянула пушка, и мгновенная смерть выбила его из седла. В рядах произошло замешательство. Молодые бойцы начали повертывать лошадей.
— Товарищи! — звонко закричала Маринка, заставив свою лошадь в несколько прыжков вынести ее перед строем. — Товарищи! Отомстим за командира! Вперед!
Бойцы яростно ударили во фланг белогвардейцам, сбили их и погнали. Часть белых метнулась в сторону, рассыпаясь между скирдами сена, но пулеметчики 62-го полка на всем скаку повернули тачанки, открыв по белым пулеметный огонь.
Бой разыгрывался на всем расстоянии между Агайманом и хутором Рождественским. Третья бригада, брошенная Морозовым в бой как раз в ту минуту, когда белые, двинув резервы, начали одерживать верх, нанесла удар по центру подходившей колонны и, опрокинув белогвардейцев, погнала их по степи.
Выведенная в резерв первая бригада спешилась в лощине за командным пунктом Морозова.
— Нет, брат, так не годится, — стыдил Харламов молодого бойца. — Увидел кадетов — и сразу бежать? Разве ты не знаешь, в какой части служишь? У нас бегать не полагается. У нас котелки снимают за подобные дела.
— Страшно, товарищ Харламов! — сказал боец, с опаской взглянув в суровое лицо казака.
— Страшно? А ты думаешь, мне не страшно? Стало быть, всем нам текать? А кто будет драться?.. Ты гляди, парень, как в атаку пойдем, держись подле меня. Да посматривай, как я буду рубить, и сам так рубай. Увидишь белого — распались на него со всей злостью. Представь, что видишь самого последнего гада. И если его не срубишь, то он тебя срубит. Понял, миляга?
— Понял, товарищ Харламов.
— Ну смотри! Видел, как старые буденновцы отчаянно рубали? А сестра наша Маринка? Женского сословья, а первая бросилась!
Со стороны послышались крики. Харламов поднял голову. Размахивая шашкой, Сидоркин вопил во весь голос:
— Братва! Давай сюда! Быстро! Архангелов в плен забрал!
Дело в том, что Сидоркин, придерживаясь своего постоянного правила: «поменьше опасности, побольше поживы», рыская в тылу по степи, обнаружил в балке человек двадцать белогвардейцев. Определив в них по белым лошадям полковых трубачей, он, воинственно потрясая шашкой над головой, звал на помощь бойцов.
— Что он там расшумелся? — спросил Ладыгин, оглядываясь.
— Говорит, трубачей в плен забрал, — сказал Иль-вачев.
— Трубачей? А ну, Вихров, съезди посмотри. Может быть, и верно, — сказал Иван Ильич с несколько недоверчивым видом.
— Архангелы! Рубай их, братва! — радостно завопил Сидоркин, увидя, что Вихров с несколькими бойцами приближался к нему.
Впереди спешенных трубачей, настороженно посматривая на красноармейцев, стоял высокий капельмейстер со старческим бритым лицом.
— Это я их захватил, товарищ командир, — самодовольно заявил Сидоркин Вихрову. — Хотел порубить. А потом думаю, нет, одному не управиться.
Он был уже в новых добротных сапогах, успев с молниеносной быстротой содрать их со старика сигналиста (свои лакированные Сидоркин предусмотрительно оставил в обозе), и теперь, поглядывая на трубачей как на свою собственность, он мысленно оценивал их новенькие полушубки, штаны, сапоги и фуражки с краповым верхом, прикидывая в уме, сколько можно было бы взять за все это имущество.
— Кто у вас старший? — спросил строго Вихров.
Капельмейстер передал лошадь трубачу-сигналисту, вытянулся и приложил чуть дрожавшую руку к фуражке.
— Хор трубачей семьдесят девятого Балашовского имени генерала Мамонтова полка добровольно передает себя в распоряжение Красной Армии, — доложил он, не опуская руки…
К двум часам бой откатился к хутору Рождественскому. Все это время в степи слышались конский топот, крики, орудийные выстрелы. Истекая кровью, 11-я дивизия сдерживала бешеный натиск врага. Но обстановка складывалась неблагоприятно для Морозова. Посыльные, еще с рассветом отправленные по его приказу в 6-ю дивизию, разыскали ее с большим опозданием и только недавно примчались в Ново-Репьевку с сообщением о тяжелом положении Морозова. Городовиков, к этому времени возвратившийся в Конную армию и принявший 6-ю дивизию, узнав, что товарищ попал в беду, поднял полки по тревоге. Спустя некоторое время он быстрым маршем двинулся на Агайман…
Атаковав и рассеяв дивизию противника, Морозов думал, что остальные части ударной группы Кутепова направились другой дорогой. Он ошибался. Ему предстояло выдержать атаку всего конного корпуса генерала Барбовича.
Морозов вместе с Бахтуровым стоял на своем новом наблюдательном пункте близ хутора и оглядывал местность.
— Да, жаль Колпакова. Такого командира потеряли! — говорил Бахтуров. — Не дожил до полной победы… Помнишь, Федор Максимыч, все собирался поехать учиться на старости лет?
— А что? — Морозов быстро взглянул на комиссара. — И я, как кончим войну, поеду в академию. Товарищ Ворошилов обещал.
— Учиться — дело хорошее, — подтвердил Бахтуров. — Всем нам надо учиться. С неграмотными коммунизм не построишь. Большая наука нужна… Постой, что это? — Он показал вправо, где почти на самом горизонте неясно шевелилась бурая масса войск.
Морозов поднял бинокль к глазам. Бросив взгляд на него, Бахтуров увидел, как на сухощавом лице начдива проступали красные пятна.
— Что там? — спросил Бахтуров.
— Белые. Валом валят…
Только теперь в степь выходили главные силы генерала Барбовича. Но Морозов, посоветовавшись с Бахтуровым, и на этот раз решил, не дожидаясь подхода Городовикова, броситься в атаку. Да другого выхода и не было. Дивизия, получившая приказ не пропускать белых в Крым, стояла насмерть.
Первая бригада, двинутая в лоб Барбовичу, потеснила его авангард. Не ожидая стремительной атаки буденновцев, белые смешались и начали отходить. Их замешательством воспользовались эскадроны второй и третьей бригад. Они ринулись на главные силы. Но не успела вторая бригада, шедшая впереди, пересечь лощину, отделявшую ее от противника, как ряды белых раздались и навстречу рванулись бронемашины.
